Гы на моём дайри это Интегра не увидет...

[bigmaks]

Я даже полностью прочитать не смог, но начало и самый конец прикольно.

Стащил с какогото ЖЖ, по ссылке у же непомню кого.



На тему Хеллсинг и как это можно отыграть.

Спальня леди Хеллсинг. Лунный свет, падающий из открытого окна, освещает кровать, на которой спит Интегра. Другие детали обстановки теряются в сумраке.

Звучит тема из 'Belle'. Интегра беспокойно шевелится во сне.

Появляется Уолтер со шваброй и принимается мыть пол, постепенно сужая круги вокруг хозяйской кровати. Приблизившись к своей цели вплотную, Уолтер, громко

хрустнув артритными суставами, падает на колени.

Уолтер (дребезжащим дискантом):



Спит, утомившись за день до предела.

Ты на моих глазах росла и зрела:

Стыд - уж десять лет подряд меня терзает стыд,

Я пал, как Гумберт, жертвой юной красоты!..

Пусть дни и годы, не щадя тебя, летят,

Ты для меня все то же нежное дитя.

И сердце старческое жарче бьется вновь:

Угас в маразме разум, но жива любовь!







Поднявшись с колен, Уолтер в лучших традициях старых голливудских фильмов вальсирует со своей шваброй по комнате. Проснувшаяся Интегра смотрит на него с

удивленным выражением на лице. Внезапно из-за сцены доносится шелест бумаги и обрывок песнопения на латыни. Испуганно вздрогнув, Уолтер бросается в темный

угол и замирает там, подняв швабру над головой и прикинувшись торшером.

На сцене появляется отец Андерсон - со сверкающими клинками в руках, со сверкающим крестом на груди и со сверкающими очками на носу. Интегра в

растерянности тянется под подушку за ружьем, но в этот миг Андерсон, выронив клинки, хлопается перед ней на колени, как перед алтарем.

Андерсон (хорошо поставленным в семинарии голосом):



Яд, яд греховный мне разъел всю душу.

Я воле божьей прежде был послушен

Зря - зря столько времени я соблюдал обет.

Я в искушенье впал, и покаянья нет!..

Все врут фанаты-извращенцы обо мне -

Не Алукард меня преследует во сне.

Не он, но ты, Интегра, мой тревожишь сон.

У ног твоих, как агнец, падре Андерсон:



Потрясенная Интегра роняет ружье. В это время из-за сцены доносится приближающийся звук шагов.

Андерсон (испуганно): Боже мой! Если меня застанут ночью в спальне женщины - какой будет позор для матери-церкви! (поспешно скрывается за занавеской)

На сцене появляется Люк Валентайн. В руках у него бутылка шампанского и коробка шоколада в форме сердца. Интегра протирает глаза. Склонившись в глубоком

куртуазном поклоне, Люк протягивает ей свои дары.

Люк:



Как, как с тобою внешне мы похожи:

Знак, тайный знак я вижу в этом. Может,

В такт - живое сердце с мертвым попадает в такт,

И не помеха нам проклятый Алукард!

Пусть он потомственный вампир, а я лишь фрик -

Его способности не превзойдут моих!

Да молод я, зато умен не по летам,

Моя уже почти Интегра Валентайн:

Из-за сцены доносится звук каблучков.



Люк (встревоженно): Любимая, никто пока не должен знать о наших чувствах! Я сделаю тебе предложение, когда соберу новую армию упырей! (скрывается в шкафу)

На сцене появляется Виктория. Интегра, уже уловившая общую тенденцию, смотрит на нее с ужасом.

Виктория (робко ковыряя кирзачом пол):



Ой, я, кажись, зашла сюда некстати:

Злой у Интегры вид - сейчас как вкатит!

Мой, язык мой глупый мне подгадил как всегда -

Забыла я сказать, зачем пришла сюда.

Не для того, чтоб, сэр, признаться вам в любви,

Хоть для меня во всем примером стали вы!

Любую нечисть ради вас я задавлю:

Но Алукарда я вам, сэр, не уступлю!



Интегра с новыми силами берется за ружье. В это время из окна доносится пыхтение.

Виктория: Ой! Если меня здесь увидят, то могут подумать: могут подумать: могут подумать что-нибудь СТРАШНОЕ! (заползает под кровать)

Через подоконник переваливается Максвелл с букетом белых роз.

Максвелл:



Бог, знает только бог, кого люблю я.

Вздох под сутаной грудь мою волнует:

Ох! Я еретичку полюбил, как идиот,

Но на дороге чувства встал 'Искариот'!..

Ужели быть не сможем вместе ты и я,

Моя прекрасная английская свинья?

О, дай лишь знак, чтоб я надеяться посмел:

И я пошлю к чертям 13-ый отдел!



Интегра действительно подает Максвеллу некоторые знаки, описывать которые мне не позволяет врожденное чувство приличия. Скажу только, что они вряд ли

могут вселять надежду. Внезапно из-за сцены доносится звук шагов, сильно напоминающий знаменитую 'поступь судьбы'.

Максвелл (обеспокоенно): Не то чтобы я испугался: Я не испугался! Я просто не хочу делать вам компрометации! (прячется за вторую занавеску)

На сцене появляется Ян Валентайн. В руке он держит три вялые гвоздички, в соответствии с лучшими гопническими традициями похищенные на кладбище. Интегра

щиплет себя за руку, но - увы! - это не сон.

Ян:



Блин, я не видел баб таких прикольных!

Сплин мною овладел, мне все отстойно,

И от сильных чувствов, типа, весь хожу больной:

Перепехнулась бы, Интегра, ты со мной!..

Меня, чувиха, сто пудов, с ума свело

Твое очками полускрытое табло!

За нежный взгляд твой, за улыбку за одну

Кому угодно глаз на ж:пу натяну!

Свет на сцене начинает меркнуть.



Ян (оглядываясь с тревогой): Это еще че за ботва? Типа, че-то мне не по себе:

Пытается залезть в шкаф. Происходит короткая, но эмоционально насыщенная сцена узнавания между братьями, после чего оба скрываются в шкафу.

Свет на сцене гаснет окончательно, остаются видны только кровать и сидящая на ней Интегра. Внезапно по всей сцене во тьме загораются сотни красных глаз.

Из мрака выступает Алукард - дьявольски красивый и дьявольски романтичный.

Алукард:



Смерть разделяет нас с тобой, Хозяин:

Сметь я могу лишь есть тебя глазами,

Ведь отвергла ты мой дар решительной рукой,

Желая после смерти обрести покой!..

Я обречен жить вечно, помня и скорбя,

Зачем бессмертье мне, коль рядом нет тебя:

Я б душу продал ради милого лица,

Но, к сожаленью, нет души у мертвеца.



Интегра (и Автор вместе с ней) вытирает краем пододеяльника обильно струящиеся розовые сопли.

Интегра (дрогнувшим голосом): Алукард!..

Алукард: Интегра!..

Писк из-под кровати: Хозяин! Хозяин, а как же я?!

Алукард (сильно вздрогнув): Полицейская?! Что ты делаешь у Хозяина под кроватью?

Из шкафа выпадают мутузящие друг друга братья Валентайн.

Алукард: Что?! И Валентайны тоже здесь?

Ян( сидя верхом на Люке): О белозубый красноглаз, не будем лохматить бабушку! Давай, тебе сисястую, нам с братом очкастую, и нет базара!

Люк (из-под Яна): Мой недостойный брат, как смел ты назвать мою возлюбленную Интегру 'очкастой'? Я вынужден буду набить тебе лицо!

Андерсон (в ярости срывает занавеску и топчет ее): Я сейчас вам обоим набью лицо, упыри-самоучки!

Алукард: Ну конечно, куда же без католиков?

Максвелл: Так вот, падре, где вы проводите ночи! А говорили, в посте, в молитвах: Стыдно, стыдно, отец Андерсон!

Андерсон: На себя бы посмотрели, отец Максвелл!

Уолтер (из-под швабры): Ходют-ходют, католики проклятые, а потом бумага в туалете пропадает!

Алукард: Уолтер? И ты тоже?!

Уолтер: А что, собственно, Уолтер? Чуть что - сразу Уолтер! Почему всем можно, а мне нельзя?

Алукард: Никому нельзя! Все пшли вон из хозяйской спальни!

Люк: Сам-то че тут делаешь?

Алукард: Я главный герой!..

Все: Ну вот и хватит с тебя!

Алукард (доставая пистолеты): На выход, я сказал!

Далее следует некрасивая сцена, описывать которую я не берусь по причине врожденного человеколюбия. Скажу только, что в воздухе свистят пули, ножи,

Библии, отстреленные и отрезанные уши, гарроты, швабра, базука, которую Виктория использует как холодное оружие, и бутылка с отбитым дном - скромный вклад

Яна Валентайна в общее дело. Интегра наблюдает батальную сцену и постепенно багровеет. Наконец ее нервы не выдерживают.

Интегра: СТОЯТЬ!!!

Все замирают - получается немая сцена не слабее ревизоровской.

Интегра (поднимается на кровати и гордо одергивает ночную рубашку):



'Search & destroy' моим дивизо стало.

Ночь, смотрит ночь в окно - как я устала:

Дочь такого рода честь семьи хранить должна,

Но сколь желанны мне покой и тишина!..

Идите в ж:пу, задолбали, вашу мать!

Ни днем, ни ночью нет возможности поспать!

Кругом одни уроды, взгляд куда ни кинь!

Подите вон, во имя Господа! Аминь!